Уголек - Страница 5

Возможно, именно поэтому хитрый король Жуан и выбрал его среди десятка кандидатов, ведь для этого нелегального предприятия не нужен был человек смелый и стойкий духом, скорее порочный и терпеливый наблюдатель, способный провести в море многие годы, не испытывая ни малейшей тоски по далекому дому и дружескому порту, где может отдохнуть.

Миссия Эвклидеса Ботейро состояла в том, чтобы миля за милей сопоставлять свой путь с картой и анализировать возможные корабельные маршруты, изучать ветра и течения и добывать ценнейшие сведения, которые однажды пригодятся настоящим предводителям и героям.

А кроме того, и самое главное, он должен был тайно пройти по следам Христофора Колумба, узнать, где тот устроил порты для кораблей, и попытаться помешать ему завершить путешествие к великим империям Востока западным путем.

Почти с того самого дня, когда Жуан II отверг по совету своих мореплавателей предложение Колумба пересечь Сумрачный океан, а тот тут же отправился на переговоры с испанцами, королем овладели дурные предчувствия, и в конце концов он убедился в том, что совершил одну из главных ошибок в истории.

Его беспокойство достигло апогея, когда до Португалии дошли известия о том, что генуэзец пришел к соглашению с испанскими монархами. Жуан даже послал к нему трех гонцов с предложением возобновить переговоры, но Колумб, вероятно, из гордости, или опасаясь, что на самом деле его просто отправят в тюрьму, предпочел остаться в Испании, хотя ему потребовалось гораздо больше времени и сил, чтобы завершить свое нелегкое предприятие.

Много лет спустя, когда «Пинта» и «Нинья» вернулись с радостной вестью об открытии новых земель по ту сторону моря, короля охватила ярость, а португальский народ — огромное разочарование, ведь люди решили, что недостаток предвидения со стороны короля лишил их славы, которую, несомненно, заслуживали многочисленные подвиги мореплавателей, совершенные за последнее время.

Столь себялюбивый государь, как Жуан II, так и не смог смириться с величайшим оскорблением, нанесенным ему Колумбом, который публично объявил об ошибке короля, и потому монарх прилагал все силы, чтобы уничтожить достижения того, кто публично его унизил.

Колумб продемонстрировал, что Сумрачный океан можно пересечь, этого никто не стал бы отрицать, но, несмотря на многочисленные обещания, адмирал так и не смог привести корабли к дворцу Великого хана, и португальцы мечтали добиться этой цели.

Из самых малозаметных провинциальных портов по-тихому отплыли четыре корабля вроде «Сан-Бенто», а их весьма необычные капитаны имели лишь один приказ: не допустить, чтобы испанские флаги развевались на берегах Азии.

Но на каком расстоянии находятся эти берега, как обойти неожиданное препятствие в виде многочисленных островов, островков и крохотных скал, постоянно встречающихся на пути?

Канарцу Сьенфуэгосу ответ на этот вопрос казался совершенно очевидным: даже если Великий хан и существует, то обитает он очень далеко, поскольку никто из местных жителей, с которыми он встречался за эти годы, даже не слышал, что где-то в мире существуют могущественные короли и огромные города с золотыми дворцами. Но еще более очевидным было другое: как заявила чернокожая Уголек и подтвердил тощий Отмычка, сказать об этом кровожадному капитану Эву — все равно, что собственными руками накинуть себе петлю на шею.

Первые лучи зари застали Сьенфуэгоса на носовом фальшборте. Канарец полностью нарисовал в уме воображаемый маршрут, который искал португалец, и пришел к «твердому убеждению», что, следуя его указаниям, не далее чем через две недели плавания они окажутся у берегов Сипанго и Катая.

— В конце концов, — сказал он себе, — кто я такой, чтобы спорить с адмиралом? Если он говорит, что Сипанго близко — значит, так оно и есть.

— На запад-юго-запад... — твердо ответил он завшивленному капитану, когда тот поинтересовался, каким курсом следовать. Сьенфуэгос припомнил указания братьев Пинсонов, которые всегда уверяли, что этот курс — наиболее логичный и простой во время перехода через океан.

— Запад-юго-запад? — эхом откликнулся толстяк, не переставая буравить его свинячьими глазками. — Ты уверен?

— Если море и ветер будут нам благоприятствовать, через четыре или пять дней мы увидим на западе высокий остров, весь покрытый зеленью. Его нужно оставить по левому борту.

И тогда случилось удивительное — старый моряк, который хвастался, что провел в море больше сорока лет, вдруг смутился, уставился на свои руки, сверился с татуировкой на тыльной стороне правой ладони и, яростно замахав руками, стал повторять, как навязчивую мелодию:

— Это левый борт! Это левый борт! Это левый борт! Будь я проклят! Так и помру, не выучив! А ты, чертов испанец, — заревел он, — заруби себе на носу, что на этом судне нет правого и левого борта, нужно пальцем показывать!

— Как прикажете, капитан.

— Так с какой стороны должен остаться остров?

Канарец замешкался, тоже замахал руками, как только что капитан, и наконец убежденно ответил:

— Там. Справа по курсу.

— Справа? — выпалил португалец, брызжа слюной. — Не ты ли сказал, что он должен остаться с левого борта? Слева! Разве не так?

— Наверное, вы правы, капитан, — признал канарец. — Дело в том, что я и сейчас не вполне уверен, а когда вы начали сомневаться, то совсем меня запутали.

— Ну ладно! Можешь пока идти... И позови Сажу.

— Сажу или Уголька, сеньор?

— Негритянку, черт бы тебя подрал! — взорвался тот. — И убирайся с глаз долой, пока по шее не получил!